Репортаж из красной зоны нижнекамского госпиталя
Пресс-секретарь Управления здравоохранения Нижнекамска Юлия Скорина сделала репортаж из красной зоны временного инфекционного госпиталя.
До начала эпидемии коронавируса время в шестиэтажном здании на Ахтубинской, 11а находились хирургическое, онкологическое, кардиологическое, терапевтическое и гинекологическое отделения. И вот уже три месяца здесь развернут инфекционный госпиталь, в котором спасают пациентов с СOVID-19.
На первом этаже чистая зона – здесь сотрудники оставляют все вещи, переодеваются в противочумные костюмы и уходят в красную зону. И именно здесь мы и делаем наши фоторепортажи. А красная зона – это шесть этажей госпиталя. На первом находится приёмный покой, куда доставляют пациентов с высокой температурой и подозрением на пневмонию сотрудники скорой помощи. В приёмном покое берут мазок на СOVID-19 и направляют пациента на шестой этаж – там человек находится около суток, пока не станут известны результаты анализа. В зависимости от результата пациента переводят на другие этажи госпиталя. Вот как раз на этом, шестом этаже, работала и руководитель Управления здравоохранения Венера Рахимова, потому что в середине июля поток пациентов вырос и коллегам было трудно справляться с таким наплывом. В конце своей смены Венера Рашидовна позвала в красную зону и меня: «Юля, давай. Ты как пресс-секретарь должна там побывать нужно написать и показать, как работают медики».
Итак, чистая зона – сначала нам надо одеться. Я столько раз фотографировала, как коллеги надевают противочумные костюмы, натягивают маски и перчатки, что можно было бы запомнить правильный порядок. Но в голове образовался вакуум – с непривычки было сложно сообразить, что, например, сначала надо обязательно собрать волосы в хвост, потом надеть маску, и только потом колпак. Одеваться и завязываться помогают медсёстры, которые вот уже три месяца работают в чистой зоне. После «упаковки» поднимаемся на шестой этаж – спина тут же покрывается испариной, а голова и лицо начинают зудеть.
Я попадаю на утренний обход, когда врач осматривает пациентов, выслушивает жалобы и корректирует лечение или решает вопрос о переводе на другой этаж. В это же время медсёстры разносят пациентам таблетки, ставят уколы и капельницы. Идём по палатам – у пациентов нет явной одышки, но когда Венера Рашидовна начинает опрашивать их, становится ясно, как им трудно дышать – осиплым голосом и с большим трудом они рассказывают, когда у них поднялась температура и какие есть сопутствующие заболевания. Врач измеряет сатурацию, давление, и назначает одной из пациенток кислород. Другой пациентке, пожилой женщине, которая тоже тяжело дышит, Венера Рашидовна помогает перевернуться, подложив под живот подушку это полезно для увеличения вентиляции лёгких.
Затем мы идём по палатам вместе с медсестрой Надеждой Степановной. Она очень ловко катит перед собой тележку с лекарствами – напомню, что привычному обзору мешают очки. И также виртуозно Надежда Степановна попадает иголкой в вены пациентов – даже в двойных перчатках. В одной из палат лежат супруги – скорая привезла их накануне с одышкой и температурой, у мужчины поражена почти половина лёгких, у жены площадь поражения чуть меньше. Пока разговариваем с ними, слышим осиплый крик: «Медсестра, медсестра!». У меня оборвалось сердце. Надежда Степановна бежит в соседнюю палату, я тороплюсь за ней. Спрашивает: «Что случилось?». Оказалось, что один из пациентов, старенький дедушка, у которого от возраста трясутся руки, уронил на пол банку мёда, та разбилась. «Вот, - виновато говорит мужчина и показывает на лужу мёда под ногами, - извините, разбил». Надежда Степановна успокаивает пациента: «Ну что ж ты, милый, так кричишь, ничего страшного, сейчас позовём санитарку, всё будет чисто».
А дальше я отправляюсь по этажам одна. И на каждом этаже удивляюсь пустым коридорам. В детстве я лежала в больнице и прекрасно помню, как мы толпой играли в коридорах, а мамочки со своими малышами сидели там же на скамейках, приглядывали за нами и спокойно общались. А здесь пусто, слышен только сухой кашель из палат и шуршание костюмов медиков.
Самым тяжёлым для меня оказывается второй этаж, где находятся реанимационные палаты. Захожу в ближайшую палату там лежат двое пожилых мужчин, оба подключены к аппаратам искусственной вентиляции лёгких, у обоих пациентов тяжело, с хрипами, вздымается и опускается грудь. А рядом стоит медицинская сестра – готовит уколы. В коридоре две медсестры усаживают пожилую бабушку, у которой уже нет сил передвигаться самостоятельно, в инвалидное кресло, и везут в палату, где находятся аппараты ИВЛ. Там девчата бережно пересаживают женщину на кровать, переодевают и одна из медсестёр говорит мне: «Алия, принеси памперс». Я поняла, что медсестра ошиблась, и всё равно собралась рвануть с места, чтобы найти этот памперс и хоть как-то помочь коллегам. Но быстро сообразила, что, скорее, помешаю, и просто молча показала свой фотоаппарат и помотала головой, мол, извините, ничем не могу помочь. Смотреть, как подключают женщину к аппарату ИВЛ, уже не хватило моральных сил. Уходя из отделения, еле сдержалась, чтобы не расплакаться: «Давайте, родненькие, боритесь, вам тут обязательно помогут».
Вновь поднимаюсь на шестой этаж к своему руководителю: «Венера Рашидовна, помогите раздеться и выйти». Она провожает меня к шлюзу на втором этаже, подсказывает, что сначала нужно снять бахилы, потом фартук, затем нарукавник с одной парой перчаток. В шлюзе стягиваю с себя всё остальное – очки, маску, колпак, ещё одни перчатки, костюм. После этого – в душ. А после душа я одна просидела в комнате ещё минут 10 – вот сейчас я выйду из госпиталя и начну жить жизнь, а в красной зоне останутся медики и пациенты, чтобы вместе бороться с невидимым врагом.
В целом я отделалась малой кровью – трудность была только в том, что из-за маски тяжело дышится. Пару раз приходилось останавливаться, чтобы восстановить дыхание – чувствовала, что могу грохнуться в обморок из-за нехватки кислорода. Уже потом коллеги объяснили, что в первые два-три дежурства такое состояние можно считать нормальным. А потом организм приспосабливается, и нехватка кислорода уже не ощущается. Очки не давили, в костюме было не сильно жарко, но я пробыла в красной зоне всего час и не в самый пик жары. Я не знаю, как коллеги выдерживают всё это. И дело не только в условиях работы. Каким бы опытным не был медик, ему тяжело видеть страдания людей и понимать, что не всё зависит от него.
Несмотря на все послабления, ещё не всё закончено. И пока ещё нужно надевать маски, перчатки и соблюдать дистанцию. Пока это необходимо. Всем пациентам от всего сердца скорейшего выздоровления, а коллегам крепкого здоровья, сил и терпения, чтобы со всем справиться.