Главный хирург Нижнекамска: «Даже если у пациента нет шансов, я сделаю то, что должен сделать»
Сегодня свой 61-й день рождения отмечает главный внештатный хирург Управления здравоохранения, заведующий хирургическим отделением №1 Нижнекамской ЦРМБ Муртазали Рамазанов, который вот уже 36 лет оперирует и спасает здоровье и жизни нижнекамцев.
В детстве Муртазали Муслимович мечтал стать врачом. Он родился в Туркмении, после школы он год работал в родном колхозе, а его сестра уже училась в медицинском институте на педиатрическом факультете. Родители убедили и сына, что нужно иметь самую гуманную профессию – то есть стать врачом. Муртазали Муслимович поступил на подготовительное отделение – рабфак, по окончании которого был зачислен в мединститут на лечебный факультет. Там и появилось желание стать хирургом. После окончания института с красным дипломом Муртазали Муслимович должен был по распределению приехать в Брежнев (ныне Набережные Челны). Но заболел воспалением лёгких и приехал только спустя месяц. В Минздраве сказали, что в Брежневе все места заняты, а в Центральной районной больнице Нижнекамска освободились четыре места ординатора-хирурга. Так Муртазали Муслимович в 1984 году приехал в наш город и вот уже 36 лет он оперирует и спасает здоровье и жизни нижнекамцев.
О первой операции
«Свою первую операцию я провёл во время учёбы в институте, удалял жировую опухоль. Но удовлетворение я тогда не получил. Хирург получает удовлетворение от результата операции, когда всё получается хорошо. А хорошо получается, когда ты уже научился владеть инструментами – правильно держать их в руках и правильно ими работать. Это технический вопрос, который должен быть отработан на подсознательном уровне и к этому надо готовиться и тренироваться, как спортсмены тренируются перед соревнованиями. Но хирургия это не только искусство рук. Это наука, которая требует, прежде всего, любви к человеку.
А в Нижнекамске я начал оперировать под руководством Леонида Алексеевича Шарова, Идриса Саетгараевича Валитова, Владимира Георгиевича Сперанского и Рината Киямовича Нуретдинова. И тогда операции стали приносить удовольствие, потому что получалось хорошо, быстро и качественно - пациенты выздоравливали без осложнений. Значит, я всё сделал правильно, помог и получилось не хуже, чем у других, а завтра получится ещё лучше. И это большой стимул для работы».
О страхе перед операцией
«Страха не бывает. Другое дело, когда стоит вопрос – как будет пациент жить после моей операции? Например, можно убрать только часть органа с опухолью, и пациент может прожить даже дольше, чем при радикальной операции, и качество жизни будет гораздо лучше. И тогда задаёшься вопросом: «А стоит ли делать такую большую радикальную операцию, если человек может остаться инвалидом?». Хирургическая наука гласит, что правильное определение показания к операции выявляет ценность хирурга. Ошибка на этом этапе дорого оплачивается. По молодости каждый хирург хочет доказать себе, что ему всё по силам, и он сможет сделать такую радикальную операцию. Но проходит время и ты понимаешь – технически можно выполнить практически всё, но главное - пациент должен выжить и качество его жизни должно быть удовлетворительным. Это аксиома».
О кладбище хирурга
«Я не могу сказать, что мне за что-то совестно в своей практике. Есть такое выражение: «У каждого хирурга своё кладбище». Оно есть у каждого, кто много работает, ведёт тяжёлых больных и ежедневно на передовой – за операционным столом. Помню каждого пациента, которого потерял. Все они были тяжёлыми. Даже если не помню имени и фамилии, то стоит посмотреть историю болезни, и смогу рассказать, как протекала болезнь, какие были сложности в лечении, и почему так случилось.
Человеческий организм ведь не простой предмет, который при поломке можно взять и склеить. Тут нужно учитывать не только нашу работу, но и то, как функционируют сердце, почки и другие органы, а также как пациент перенесёт нашу хирургическую агрессию.
Когда теряю пациента, чувствую опустошённость и бессилие, что не смог ничем помочь, даже если это было не в моих силах. Каждый раз начинаются внутренние угрызения - стоило так делать или нет, а может быть, стоило ограничиться только вот этим. Этот самоконтроль нужен для того, чтобы расти и меняться к лучшему. Да, недовольство собой остаётся, но я не совершал поступков, за которые может быть стыдно.
Трудно сказать пациенту, который видит в операции своё спасение, что она уже не нужна, потому что время упущено. Когда вижу, что у пациента нет шансов, я всё равно делаю то, что должен делать хирург. Вот и всё. Но если есть хоть один процент, хоть бы маленькая надежда на шанс, то его надо использовать. Медицина – не точная наука, в которой один плюс один равняется два. Бывает и три, и пять».
О хамстве
«Иной раз меня коробит хамство пациентов. Но это не сегодня возникший факт. Последние лет 15 людей так воспитывают, что в своих бедах можно винить других. Кто-то думает, что медицинские работники изначально во всём виноваты, плюс тот же телевизионный терроризм, когда общество настраивают против медиков - и у нас нет презумпции невиновности. Или, например, пациенту кто-то сказал, что его обязательно должны положить в больницу с каким-либо диагнозом. А когда мы объясняем, что в данном случае нет показаний для госпитализации в хирургическое отделение, то некоторые пациенты воспринимают это очень болезненно. Хотя каждый наш шаг со всех сторон ограничен приказами и постановлениями, в которых прописано, что мы должны делать в том или ином случае. Не госпитализировать человека, которому требуется операция или динамическое наблюдение хирурга в условиях стационара, мы не можем – это уже уголовная ответственность. И ни один хирург на это не пойдёт».
О приметах
«В большинстве случаев хирурги и операционные сёстры суеверны. Но когда много работы, как-то не обращаешь внимание на такие приметы как закон парных случаев. То есть если поступает пациент с определённым диагнозом, то в это же дежурство будет ещё один такой же пациент. Ну и если в операционной упадёт зажим, то будет еще операция, а если скальпель, то привезут пациента с ножевым ранением».
О выздоровлении
«Быстрее на поправку идут те пациенты, у которых болезнь не запущена и у которых меньше сопутствующих патологий, а также те, кто настроен на выздоровление и слушают наставления врачей. Оптимисты тоже идут на поправку быстрее».
О рекорде
«Самая долгая моя операция длилась 12 часов. Тогда я был молодым и не чувствовал усталости. Но это ведь одна операция. Раньше было много пациентов с аппендицитами, перфоративными язвами, спаечной кишечной непроходимостью, и пока ты не прооперируешь всех – человек 8-9, из операционной не выходишь, а это 10-15 часов на ногах. Сейчас, кстати, таких операций стало меньше – люди стараются придерживаться правильного образа жизни. Зато чаще встречается рак толстого кишечника и воспаление желчного пузыря – из-за рафинированной пищи, изменения рациона и режима питания».
О преданности профессии
«Люблю это дело и ничего другого не умею (смеётся). Тут всё зависит от характера. У тебя в любом случае будет тяжёлый пациент, и даже после того, как ты ему отдашь частичку своей души, спасти его не удастся. Но после этого тебе всё равно надо вставать за операционный стол, потому что нужно оперировать другого человека, который нуждается в этом. И никто за тебя это не сделает, потому что у тебя такая профессия. Наверное, учитывая, сколько раз я проходил через это, можно сказать, что самое главное в жизни – делать добро для своей семьи, окружающих, быть полезным обществу и помогать пациенту сохранить жизнь и здоровье. Пока ты жив, это должно быть твоим кредо».
О чуде
«Был один тяжёлый пациент с панкреонекрозом - поджелудочная железа вся сгнила, мы его неоднократно оперировали. По всем показателям парень должен был покинуть этот мир. Во время очередной операции произошла остановка сердечной деятельности. 120 минут вместе с реаниматологами мы делали массаж сердца. И он выжил. Месяца через 3 подходит ко мне в автобусе какой-то парень, спрашивает: «Вы меня помните?». Я говорю: «Нет». Он называет себя, вспоминает тот случай, указывает на девушку рядом с собой и говорит: «Через неделю мы женимся». Ну и кто мне скажет, что не нужно было качать сердце 120 минут? Кто скажет, что это не чудо?».
«Мы присоединяемся ко всем тёплым словам, которые сегодня прозвучат в адрес Муртазали Муслимовича и желаем нашему замечательному доктору всего самого светлого, мирного и доброго, и, конечно, крепкого здоровья и ещё много долгих и счастливых лет!», - коллектив Нижнекамской ЦРМБ.